Мы сейчас бегаем по Краснодару, - рассказывает Андрей Блохин. - В какой-то момент я понял, что не успеваю доехать до студии. Поэтому пользуюсь скайпом через телефон.
Вы редко бываете в столице?
Для нас Москва – это большой офис. Мы приезжаем, чтобы решить важные дела, а затем уезжаем обратно. В Москве, конечно, хорошо, но мы предпочитаем более тихие города.
Но всё же есть любимые места?
Мы ходим по стандартному набору заведений.
Наверное, стоит начать с того, что наши родители были художниками. Детство у меня и у Егора проходило в движении: путешествие по пленэрам, общение с людьми искусства. Но они были из более классической среды: живопись и скульптура.
Почему Recycle?
Мы учились в институтах и параллельно с учёбой начали совместно работать. Изначально мы сделали первую выставку, которая так и называлась «Recycle». Это было в 2008 году, в галерее современного искусства «М’АРС». После экспозиции мы запомнились под таким именем, и нам эта идея, как название нашей арт-группы, тоже приглянулась.
Расскажите про первую совместную работу.
Я думаю, что выставка Recycle, которая была в галерее «М’АРС», это и есть выставка с совместными работами, потому что каждый участвовал в обсуждении и процессе создания объекта.
Какие материалы используете?
Сперва были простые: пенопласт, полиэтилен. Они не дорогие, и это удобно. Затем начали использовать более качественные: резина, пластик. Нам нравится экспериментировать с технологией и формами.
Относите себя к некоему экологическому движению?
Мы в большей степени художники! Экология, конечно, тоже волнует… Но мы занимаемся в сфере искусства.
С кем из современных художников вы бы хотели сделать совместную выставку?
Мы периодически принимаем участие в совместных выставках заграницей: Ластрес, Венеция. Фигурируем в проектах с и Жауме Пленса. Со многими художниками мы дружим, но чтобы участвовать в совместных выставках, надо выбирать тех, кто более приятен в общении.
Расскажите о выставке Fast Food в Арт-галерее К35, в которой вы приняли участие. О чем ваши работы?
Одна из наших работ показывает, что цивилизация потребления лишена образов окончательности, так как ни одна вещь, принадлежащая современности, не способна обрести последнюю форму, обратиться в прах и возвратиться в землю. Именно мусор, а не образ предмета, составляют самую суть современности. Мусор, который современное общество накапливает с молниеносной скоростью благодаря безграничному и бесконтрольному потреблению. Потребительская цивилизация лишена цели. В отсутствие цели и образов окончательности нашей цивилизации только и остаётся, что превращаться в технологическую помойку. Это наша подлинная и аутентичная среда. История современности завершается в мусорном баке, и бак становится её универсальной упаковкой.
Бывают ли у вас споры, конфликты?
Они всегда присутствуют. Если у меня или у Егора появилась новая идея, начинается обсуждение, которое идёт параллельно с технической и визуальной частью. Затем, когда мы вместе говорим «да» по поводу вопроса, объект делается.
Чье мнение о творчестве для вас важно?
Профессионалов! Критика всегда важна. Особенно здравая.
Что вы чувствуете, когда зрители смотрят на ваши работы?
Интересно, о чём они думают: могут ведь размышлять о том, что и никому в голову не придёт.
Считаете ли вы, что нашли своего зрителя?
Думаю, да. Но описать его невозможно. В наших работах нет целевой аудитории. На выставки ходят и дети, и старики. Все зависит от эстетического предпочтения.
Любимая часть творческого процесса?
Придумывание и рисование эскизов.
Случались взлеты и падения?
У нас они случаются периодически. Были трудности с кинетическими работами, которые мы впоследствии перепарывали. Когда работаешь с экспериментальными материалами, так или иначе, есть риск потерпеть неудачу.
Как держите себя в форме?
Любые виды досочного спорта и йога.
Ваши планы на лето?
Грядёт большая выставка, над которой мы сейчас работаем. Она пройдёт в Манеже в феврале-марте будущего года. Делаем четыре объекта. Приблизительное название выставки - «Гласс-тресс». А еще нас ждёт одна из галерей Нью-Йорка.
Кем вы видите себя через пять лет?
Мы не хотим меняться кардинально, поэтому предпочитаем оставаться всё теми же!
За помощь в организации интервью благодарим
Арт-галерею «К35»
и в частности
Полину Ельшину
Краснодарская арт–группа Reсycle в мае будет представлять Россию на 57–й Венецианской биеннале. Накануне их отъезда в Италию ДГ поговорила с Андреем Блохиным и Георгием Кузнецовым о проекте для национальной экспозиции, о ценах на их работы и узнала, планируют ли они работать по отдельности.
(В мастерской на ЗИПе, где проходила беседа, сначала был только Андрей).
Все работы для мирового форума созданы здесь, в краснодарской мастерской?
Да. Ну, что–то заказывали сделать на стороне (металл, пластмасса), но собиралось все здесь.
Почему не в мастерской, которая у вас есть во Франции?
Были жуткие сроки исполнения - буквально полтора–два месяца. А со скоростью французских подрядчиков делать быстро нереально. Там работники себя любят: выходные, обед, праздники.
Каким будет павильон России на 57–й Венецианской биеннале?
Есть общая концепция - Theatrum Orbis Terrarum (лат. «Зрелище круга земного» - назван в честь знаменитого атласа XVI века. - Ред.). Всего два этажа. Сверху - Гриша Брускин. Снизу - мы, и еще Саша Пирогова видео делает. У Брускина больше пространства, но у нас оно очень насыщенно. Все, что лежит в этой студии, плюс все, что лежит на соседнем складе.
Что ждет зрителя в вашем зале?
Экспозиция называется Blocked content («Заблокированный контент»). Это тотальная инсталляция - около восьми полигональных больших скульптур и черная комната 6 на 6 метров, стены которой сделаны из сетки с муаровым эффектом...
Новый материал, с которым вы работаете?
Это вот парни (двое работников, которые заняты в мастерской. - Ред.) клеили два месяца сетчатые планшеты из полипропиленовых листов. Сетка дает специальный эффект: зритель находится в темной комнате, но может смотреть сквозь стену: чем дальше отходит, тем больше видит. Фрагменты человеческих фигур внутри полигональных конструкций печатали на 3D–принтере: отстраивали позы, в компьютере все это разделялось–сшивалось, потом печатали на машинке, чистили, шпаклевали. Плюс ко всему у нас еще будет контент для мобильного приложения Recycle Group. Оно уже работает. Часть экспозиции можно увидеть только с его помощью. На скульптурах есть черные баркоды: когда наводишь на них смартфон, на экране появляются персонажи.
Ваше приложение тоже создано в эти два месяца?
Нет, оно было запущено в марте этого года в Нью–Йорке на Armory Show, это ярмарка такая. Зрителю приложение дает еще одно пространство, медийное, где он может взаимодействовать с искусством. По всей Венеции еще будут раскиданы локации, где с помощью нашего приложения можно будет смотреть виртуальные скульптуры. Доходите до определенной точки, поднимаете смартфон и в небе (на экране) видите объект. Можно будет сфотографировать.
О чем сообщает ваша экспозиция?
Много о чем: о свободе информации, о том, что мы живем в еще одном измерении - виртуальном, где жизнь человека практически вечна, ее может прервать только блокировка. Информация, попавшая в Сеть, не исчезает, а хранится на серверах. Еще мы проводим параллель с «Божественной комедией» Данте: в девятом кругу ада грешники застывают во льду, а эти полигональные объекты, в которых наши персонажи застряли, напоминают об этом.
Где «Заблокированный контент» можно будет увидеть после Венеции?
Я думаю, что в Москве. Но не знаю точно где. 19 июня будет наша выставка в Пушкинском музее. А следующий проект - уже в сентябре.
На что пойдете сами смотреть в Венеции?
Думаю, что пройду всю основную программу биеннале. Потом собираюсь на три дня в Афины - там сейчас идет выставка Documenta, это международный форум искусства, который проходит раз в пять лет. Мне интересно, что сделал куратор, кого взял.
Это как?
Кто–то пашет, сочиняет концепции, помогает в реализации выставки, а есть номинативные кураторы.
У Анны Нетребко однажды спросили, работает ли она с режиссерами, которые предлагают нестандартные постановки. Она ответила, что однажды пела, стоя ногой в раковине. Приходится вам по просьбе кураторов «вставать ногой в раковину»?
Ну, отчасти приходится. Но не то чтобы мы делали что–то противоестественное. Все равно делаешь то, что ты хочешь. А куратор просто усиливает акценты, раскапывает много референсов, о которых ты не знаешь. Например, именно куратор увидела полное совпадение нашего проекта с фрагментом из «Божественной комедии». Чему я был удивлен. Я пропустил этот момент, когда читал Данте. Когда куратор хороший, у тебя все хорошо. Ты понимаешь, как это будет организовано, где стоять, какая публика придет.
С кем вы сейчас работаете?
Куратор русского павильона в Венеции - Семен Михайловский, он же ректор «Репинки» в Питере. Катя Щербакова - сокуратор.
Вы с Егором 9 лет вместе, дольше, чем Леннон с Маккартни. После биеннале можно говорить, что в плане портфолио ваша группа достигла вершины. Не размышляете теперь о сольных проектах?
Не имеет смысла.
Какого, коммерческого?
У нас есть видение дальнейших проектов именно как Recycle.
В творческие противоречия вы не входите?
Все время спорим! Изначально мы работали по отдельности. Но потом поняли, что проще вместе. Плюс у нас здесь есть команда: три человека, которые помогают формовать, красить, клеить. Есть инженер-программист. Сегодня он улетел в Италию, а до этого сидел тут с нами полтора месяца. Во Франции тоже сотрудничаем с подрядчиками - когда надо работать с нанобетоном.
Какие вы еще используете материалы?
Пластик, резина, железо, сетка, дерево, стекло, акрил, чего мы только не используем.
Вы общаетесь со своими покупателями?
Да, у нас есть даже близкие друзья из их числа. Познакомились на выставке, а сейчас уже дружим семьями.
Люди, которые покупают ваши работы, как их хранят? Ведь многие произведения требуют сложного монтажа.
Упаковка - склад. Но в основном коллекционеры их вешают в каком–то обозримом месте.
Кто ваш покупатель?
В основном образованные, разбирающиеся в искусстве, в истории искусства люди. А профессии разные - от врачей до юристов и строителей... Ну да, у вас же «финансовое» издание, поэтому вы про покупателей спрашиваете. Интересно, как мы попали в сферу ваших интересов?
Вас это удивляет?
Вообще–то не удивляет. Все стоит денег. Все конвертируется. Даже нам для того, чтобы реализовать большой проект, нужно потратить деньги.
Вы сами решаете, сколько будет стоить ваше произведение?
Есть рынок, по которому все ориентируются: художник такого–то возраста, делающий это, стоит столько. Рынок - это галереи, вторичные покупки, аукционы. Нельзя поставить цену на свою работу 3 миллиона долларов просто потому, что тебе так хочется.
Готовы сообщить о последней вашей продаже? Где и за сколько ушла работа?
Не знаю, хочу ли я этого (смеется). Хотя нет тут особой секретности. На Armory Show в Нью–Йорке была работа, по среднерыночной цене она и продалась - что–то в районе 20 тыс. долларов. Какая точно цифра была, сказать не берусь.
После участия в Венецианской биеннале ожидаете, что стоимость ваших работ резко поднимется?
Нет. Зачем? У нас цена и так достаточно высокая. Мы же не можем сказать: все, теперь у нас работы в два раза дороже. Хотя некая динамика, конечно, существует: с каких цифр мы начинали, до каких дошли. Люди, которые покупали наши работы пять– шесть лет назад, заработали на этом денег.
У вас были продажи в Краснодаре помимо аукциона MOST (в 2015 г. на аукционе была продана работа группы Photo Booth по цене 1 млн 250 тыс. рублей. - Ред.)?
Нет.
Три года назад вы встречались с мэром Краснодара Владимиром Евлановым: это было знакомство с неозвученной целью заказать вашей группе произведение для города. Та беседа получила развитие?
Было дело. Мы тогда показали в мэрии свои работы. Но пока не было продолжения. Недавно в соцсетях появилось новое обсуждение воплощения той же идеи.
Что–нибудь мы бы сделали, конечно. Будут и эскизы, если до того дойдет. Но вообще, не хотелось бы монополизировать эту область - не только мы должны делать современные объекты для Краснодара.
(В мастерскую заходит Егор и присоединяется к диалогу).
Андрей: Егор, будем сейчас про деньги говорить.
Почему ваши работы покупают, как вы думаете?
Егор: Это вопрос не к художнику, а к коллекционеру. Одни покупают из–за вложений, другие - из–за тяги к искусству. У всех свои причины, так же как у художника свои причины заниматься искусством.
Когда задумываете новый проект, вы просчитываете коммерческий компонент, есть у вас какая–то конъюнктура?
Е.: Не стоит такой задачи. Никогда не стояло у нас.
А.: Как только начнешь думать о деньгах, превращаешься в бизнес–модель.
Заметим, это говорят художники, чьи работы - одни из самых дорогих на российском арт–рынке.
А.: Это так как раз потому, что мы не думаем, будет работа продаваться или нет.
Но коммерческий успех художника обычно коррелирует с его чувством эпохи, с модой на некие темы - не согласны?
А.: Мне вот то же самое говорили еще в 2009 г. Но я не понимаю, что такое мода в искусстве. Ну, есть тренд на перформанс сейчас... Но мы–то не делаем перформансы. Твоя задача - показать свое время, поэтому ты используешь современные технологии. Но мобильное приложение в искусстве - это тренд или просто часть жизни? Этот вопрос мне до конца самому не ясен.
Е.: Тренды вводят артвайзеры и галеристы для того, чтобы лучше продавать своих художников. Есть актуальные темы, есть неизменные темы. Сейчас в тренде само искусство: в наше время появилось больше свободы для творчества, больше языков для изъяснения. Но с художником про деньги разговаривать глупо. Гораздо проще обсудить, как их можно потратить - какие принтеры купить, какие станочки, какой пластик заказать. А цены галеристы определяют.
С какими галереями вы работаете?
Е.: В Москве «Триумф», в Лондоне - Gazelli Art House, в Париже - Suzanne Tarasieve, в Нью–Йорке - Richard Taittinger. И плюс эпизодические проекты с дружественными галереями.
Ваши работы высокотехнологичны, очень качественно исполнены. Как вы считаете, насколько в современном искусстве важно мастерство, ремесленная часть?
Е.: Для нас качество исполнения объектов всегда было одной из тех вещей, на которых мы базируемся. Но есть много больших художников, у которых нет даже специального образования.
А.: Йозеф Бойс, например. Он был военным летчиком.
Е.: Все зависит от того, какой язык ты выберешь для воплощения своих идей. Если претендуешь на академическую передачу, то, естественно, без образования и мастерства у тебя ничего не получится.
Егор, вопрос уже был задан Андрею: вы не мечтаете об отдельной мастерской, о личных проектах?
Е.: Не думал об этом. Ограничения накладывает скорее сама концепция проекта Recycle. Мы иногда не можем резко перескочить на новую идею, потому что ее сложно включить в нашу текущую тему и приходится плавно подводить к очередному проекту. Все наши проекты поэтапны. Можно проследить связь нового с предыдущим. Это как витки спирали. Некоторые идеи мы готовимся воплотить в течение нескольких лет. Допустим, черная комната на Биеннале, через стены которой зритель будет видеть скульптурный план (как сквозь соты), - этот проект был задуман еще года три назад. Или виртуальная интервенция - ее мы тоже задумали три года назад и долго шли к созданию приложения. Главная его задача - поиск нового пространства для изъяснения, пространства, которое не имеет законов для ограничения, свободно для творчества, свободно от цензуры.
А.: Единственный цензор - это App Store. Наше приложение там долго не пропускали. «Это не должно противоречить политике Apple». Смешно, что так происходит.
Как и когда вы узнали, что будете участвовать в Венецианском биеннале?
Е.: Я был в Бирме.
А. :А я был во Франции, в Ренне. Нам позвонили и сказали: вы участвуете, делайте проект, у вас же много идей.
Е.: Потом мы работали с эскизами, долго их обсуждали.
Окончательный результат видели только вы? Или кураторы тоже?
А.: У нас достаточно подробные эскизы, и результат был понятен всем. Вопрос стоял только в том, успеем ли мы в срок. Но случилось чудо. Сейчас осталась только транспортировка. Все это завтра будет загружено в 16–метровый грузовик.
Волнуетесь перед выставкой?
А.: Я за транспортировку только переживаю.
Е.: Я уже ни о чем не переживаю. Было столько адских монтажей... Или вы про реакцию? А чего волноваться. Любая реакция в контексте искусства - это хорошо. Искусство добивается реакции, оно - раздражитель. Вот тыкают амебу палочкой - и смотрят, как она отреагирует.
В какое место вы «тыкаете» своего зрителя?
Е.: В голову.
Факты
⇢ В 2008 г. выпускники Краснодарского государственного института культуры и искусств Андрей Блохин и Георгий Кузнецов основали арт–группу Recycle.
⇢ В 2010 г. Recycle Group получила за проект Reverse премию Кандинского в номинации «Молодой художник». После этого арт–группа выставлялась на различных площадках современного искусства во Франции, Италии, Великобритании, США и Бельгии.
⇢ В 2012 г. в МАММе прошла большая персональная выставка группы Paradise Network.
⇢ Художники участвовали в программе Венецианской биеннале в 2011 и 2013 гг. Работы группы находятся в ряде государственных и частных коллекций, в том числе в коллекции Glasstress в Венеции, Королевском музее Шотландии,
МАММе и др.
В 2017 г. у арт–группы два важных события: выставка работ в ГМИИ им. Пушкина в Москве и 57-я Венецианская биеннале современного искусства.
Беседовала Анна Червякова
Фото в творческой студии Recycle Group: ДГ/Татьяна Зубкова; фото работ арт-группы взяты с сайта recycleartgroup.com
Recycle Group: Георгий Кузнецов и Андрей Блохин. Courtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
Во всех интервью вы рассказываете, что выросли в семьях художников. Каким было ваше детство и чем вам это помогло в будущем?
2005 — создание арт-группы художниками Андреем Блохиным и Георгием Кузнецовым
2008 — первая персональная выставка группы в Центре современного искусства МАРС
2010 — лауреаты Премии Кандинского в номинации «Молодой художник. Проект года» за работу Reverse
2015 — участие в параллельной программе 56-й Венецианской биеннале с инсталляцией Conversion в церкви Святого Антонина
Андрей Блохин: Мы выросли в такой среде, где вокруг нас все время было много разных художников, была возможность увидеть, как люди работают в разных жанрах. Детство прошло на пленэрах и в резиденциях с родителями.
Егор (Георгий) Кузнецов: Место, где проходила большая часть пленэров, называлось деревня Владимировка — это в Вологодской области. Там есть дом-музей Игоря Северянина. А рядом находилась лесопилка, усеянная разного размера деревянными и металлическими отходами, вся эта территория напоминала фильм «Сталкер». Здание, внутри него станки были похожи на инсталляцию. Тогда мы и захотели делать что-нибудь необычное. Лесопилка — самое сильное впечатление детства.
А когда вы поняли, что хотите работать вместе?
А. Б.: В 2006 году у нас состоялись первые выставки в Петербурге, где мы участвовали в фестивале Performart в Манеже. Тогда мы еще работали порознь, под двумя отдельными фамилиями, но нас объединяла общая идейная составляющая. В 2008 году прошла наша первая совместная выставка — Recycle , и ее название прижилось.
Recycle Group. Серия «Просветитель». 2015. Сourtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
Как вырабатывался ваш стиль? Вы читали утопические романы, сочувствовали движению зеленых, может быть, вас беспокоила интернет-зависимость?
А. Б.: На нас повлияли Стругацкие . Литература, и музеи, и философы — всё вместе. То, что нас окружает, — это передача информации, которую кто-то вбирает, а кто-то нет. Бодрийяра любим. Хотя осознание окружающего часто вообще не связано с тем, что ты прочитал.
Е. К.: Мы, когда по улице ходим, стараемся всматриваться в предметы. Надо созерцать то, что вокруг тебя.
Тема ваших последних работ — новые технологии. Как, на ваш взгляд, технологии преобразуют систему верований сегодня?
А. Б.: Технологии сейчас добавляют человеку дополнительное измерение. Раньше было материальное и духовное, а сейчас появилось виртуальное. Его нельзя отнести к материальному, как все стараются это сделать. Оно меняет восприятие людей, их память становится короче, а пальцы — разработаннее. Когда ты разговариваешь с представителями молодого поколения, все эти люди моментально гуглят любой вопрос. У них нет своего мнения, объективного кругозора, который есть у каждого более-менее образованного человека.
Е. К.: Информации тоже становится меньше. Больше картинок, меньше текста. Все эти списки «50 самых ярких художников», «100 мест, которые нужно посетить перед смертью»… Человек создал уникальную третью реальность, но в итоге не знает, чем ее наполнить, и наполняет в основном каким-то шлаком и порнографией.
А. Б.: Прочитайте у Бодрийяра про симулякры. Он говорил, что в массмедиа идет гонка за смыслом. Смысл не находится, но массмедиа стараются его создать. На деле происходит обмен ненужной информацией, которая по сути есть просто белый шум.
Recycle Group. «Ноев ковчег». 2015 год. Деталь. Сourtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
Сколько обычно времени проходит от изначального замысла до реализации вашего проекта?
Е. К.: По-разному. Работу для венецианского павильона мы делали в течение двух месяцев.
А. Б.: Там будет постинтернет-скульптура. Это, в принципе, то направление, в котором мы работаем.
А что собой представляет постинтернет-скульптура?
А. Б.: Вы знаете, что такое постинтернет-живопись? Все то же самое, только со скульптурой. Как может выглядеть скульптура под влиянием нашего времени, в тот исторический период, в котором мы живем уже сейчас? В павильоне будет наша инсталляция «Блокированный контент» (Blocked Content). Это рассуждение о возможности смерти человека в виртуальном пространстве. Человек может жить вечно: его «профайл» может жить вечно. Блокировка является единственным ограничением на этом пути. Человек может быть заблокирован системой по ряду самых разных причин.
Е. К.: Как если бы он нарушил одну из десяти заповедей.
А. Б.: Например, что-то запрещено в той стране, где находятся серверы. Или нарушено какое-то пользовательское соглашение. Для нас важно показать то, как видит мир компьютер, машина. Мы заменяем глаза зрителя глазами компьютера и пытаемся сделать так, чтобы человек почувствовал себя машиной. Почувствовал, как машина считывает, как машина анализирует форму…
Е. К.: Непредвзятый взгляд!
А. Б.: …Как вообще это все коммуницирует между собой.
Recycle Group. «Блокированный контент». 2017 год. Courtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
Работа подразумевает интерактивность, участие публики?
А. Б.: Именно. У нас будет специальное мобильное приложение R ecycle G roup . На нашем сайте есть изображения в открытом доступе, их можно скачать, распечатать, повесить на стенку и через это приложение посмотреть новую визуализацию. Это дополненная реальность. В павильоне у зрителей будет возможность с помощью этого приложения, наоборот, увидеть мир глазами машины. Зритель находится в инвертированной версии пространства. Взяв в руки свой девайс, он увидит ожившее пространство, но с определенными условностями. Люди будут видны с эффектом тепловизора. Это единственная возможность донести различие между живым и неживым через устройство.
Как пространство, в котором выставляется работа, влияет на ее восприятие?
А. Б.: На прошлой биеннале в Венеции мы делали выставку в барочной церкви. Пространство здорово взаимодействовало со смыслом произведения. Например, в числе наших идей была мысль о том, что сотовые вышки в Европе находятся на одной и той же высоте с крестами. Когда мы попали в эту церковь и увидели, что в колокольне размещается итальянский T-mobile, мы сразу же сказали: эта церковь — наша. Перед нами пытались оправдываться, объяснять, что это временно, но мы же видели, как все было прикручено — старательно, на века. В этом и есть удача: когда концепция и место совпадают.
То, что мы делаем сейчас в павильоне, очень хорошо работает с пространством. Мы всегда не просто продумываем объект, но и то, как к нему будет идти зритель, что он будет видеть через ту или иную точку.
В Венеции у нас будет еще один, параллельный проект. Он будет абсолютно виртуальным, внутри приложения. И привязан он будет к геолокации. Открыв в этом приложении карту, вы увидите метки, дойдя до которых, можно будет рассмотреть виртуальные объекты в пространстве вокруг. Технология похожа на Pokemon GО. Для нас это единственная нормальная возможность высказаться без чьего бы то ни было разрешения, без технических заморочек.
Recycle Group. «Блокированный контент». 2017 год. Сourtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
Была ли закономерность в смене материалов для ваших объектов — в том, что вы шли от переработки отходов к высокотехнологичным, digital-технологиям?
А. Б.: Вы знаете, наш проект — это не какая-то суперинновационная история. Приложений существует миллионы, просто наше открывает простор для действий, где ты не ограничен вообще ничем. Ни институцией, ни куратором.
Е. К.: Чем меньше цензоров, тем лучше.
А. Б.: Мы начинали работать с полиэтиленом и пластиком, к которым периодически возвращаемся. Гипс, дерево, сейчас у нас есть нанобетон, масса новых технологий, 3D-принтеры. Когда мы из Исландии приехали, решили для Keep Me Updated Your Holiness использовать автоматизированную руку. Все фотографии доставались из некоего саркофага.
Е. К.: Эволюция у нас в каждом проекте. Мы стараемся использовать новые технические ходы, даже если это незаметно с первого взгляда. Мы как iPhone 6 и 7 — не стоим на месте.
У вас планы расписаны чуть ли не на год вперед. Можете рассказать, что будет на фестивале «Архстояние» или в Пушкинском музее?
А. Б.: С «Архстоянием» пока непонятно. Проект сложен технически, но я надеюсь, что мы его выполним. Работу для Пушкинского музея уже готовим. Она будет коррелироваться с венецианской выставкой в том числе. Работа будет связана с тем, как машина видит мир и как невидимое глазу человека становится видимым. Будет дополненная реальность, доступная через приложение, и будет постинтернет-скульптура, в которой отразятся абсолютная геометрия компьютера и его восприятие, без восприятия человека.
Присутствие в произведениях современного искусства элемента провокации важно для художника?
Е. К.: Смотря для какого. Мы никогда не ставили своей целью делать провокационное искусство или политически ангажированное, нам эти темы просто не близки. Но в целом это один из инструментов, которые может использовать художник, так же как краску. Это один из технических методов.
А. Б.: Условно говоря, Маурицио Каттелан — очень провокационный художник, но мы его дико любим. Во-первых, в этом есть элемент шоу, во-вторых, он ведь очень умный мужик!
Е. К.: В-третьих, у него работы с большим юмором сделаны, он ироничен. И это не просто агрессия или провокация — это продуманные работы. Он точно знает, чего хочет достичь.
Recycle Group. Проект «Конверсия». 2015 год. Сourtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
А чем объяснить вашу популярность у европейцев?
А. Б.: Дело в том, что мы работаем с культурными кодами, близкими западному зрителю. Мы выросли в эпоху, когда Советского Союза уже не было как такового. Мы были маленькими, когда СССР рухнул. Поэтому, если бы мы делали Ленина, было бы действительно странно. А так мы работаем с культурными кодами, которые нам близки. В детстве мы часто бывали с родителями в Европе, видели Лувр и все остальное, и это, очевидно, повлияло на визуальный код, который мы используем в своих произведениях. И потом, среда, в которой мы росли, была интернациональная: художники не только из России, но и из Индии, Австрии, Америки.
Е. К.: Я помню, все всё время ругали вьетнамцев. Когда они начинали готовить, то все с кухни убегали.
Мы стараемся найти общее между разными полушариями, народами, понять глобальный язык нашего времени. Стремление к западничеству сейчас во всех странах. В той же Азии в самых бедных лачужках стоит «плазма», а к крыше прикреплена антенна — при этом остался деревянный пол, который еще прапрапрадед полировал. Мы просто пытаемся найти нечто общее между всеми нами по прошествии эпох.
Recycle Group. Серия «Просветитель». 2015 год. Сourtesy Recycle Group and the Russian PavilionVenice
Вы затрагивали вопросы постискусства и конца света. Как вы думаете, если конец света все-таки наступит, по какой причине это случится?
А. Б.: Он уже наступил.
Е. К.: Да, его просто не заметили.
А. Б.: Кто-то из классиков сказал (не помню точно), что конец света — в головах.
МОСКВА, 19 мая — РИА Новости, Анна Кочарова. Художники из Краснодара Андрей Блохин и Георгий Кузнецов, работающие вместе как Recycle Group, представили Россию на 57-й Венецианской биеннале современного искусства — самой известной и престижной мировой художественной выставке. Их проект Blocked Content ("Заблокированный контент") стал частью выставки павильона России в садах биеннале.
Один из участников дуэта Андрей Блохин рассказал Анне Кочаровой о том, зачем современному художнику 3D-принтеры и чем полезна вторичная переработка материалов.
"Первый проект совместно мы сделали в 2008 году. Recycle переводится как переработка. Мы так назвали выставку, потому что использовали в работе материалы, которые поддаются вторичной переработке.
Со временем это название стало для нас смысловым: мы берем какие-то идеи, трансформируем их, переосмысливаем. И по-прежнему используем в своей работе материалы, которые можно перерабатывать.
Постепенно мы начали выставляться в разных московских галереях. С 2012 года появились выставки в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Поле деятельности и география расширились.
Сначала наши работы брали на международные групповые выставки. Первый "сольный" проект мы сделали во Франции, в Париже. На Венецианской биеннале мы выставлялись уже несколько раз — в 2011-м и 2013 году. На прошлой биеннале делали проект в церкви Святого Антонина. Это барочная церковь, в которой свои условия, взгляды на архитектуру, пространство. Идея нашей выставки была связана с религией.
© Фото предоставлено Recycle Group
© Фото предоставлено Recycle Group
Сейчас мы живем по большей части в самолетах. У нас есть две студии — одна в Краснодаре, другая во Франции. Выставку Blocked Content ("Заблокированный контент") для павильона России в Венеции мы создавали у себя в Краснодаре.
Технологии всегда были вовлечены в искусство. И мы все время экспериментируем. На этой выставке мы используем новые технологии: 3D-печать и специальное приложение, которое позволяет увидеть дополненную реальность.
Мы создавали эскизы, потом трансформировали в 3D-модели, затем печатали фрагменты на 3D-принтере и уже потом соединяли и красили.
Мы впервые использовали 3D-принтеры, и мне пришлось неделю разбираться с тем, как они работают, как самостоятельно их настроить. Впервые в масштабах павильона мы использовали приложение, которое позволяет увидеть наши скульптуры с эффектом "тепловизора".
Это приложение работает не только на выставке, но и в городе — здесь, в Венеции. У нас по городу есть восемь точек, где человек, используя это приложение, может увидеть дополненную реальность.
Это приложение дает нам новое пространство для деятельности, еще одно измерение, в котором можно что-то рассказывать и показывать. Изначально мы хотели сделать пространство, где художник независим ни от кого. Нам нравится ощущение свободы, которое дарит это виртуальное пространство.